Волонтер из Кривого Рога поделился историями о ДРГ в полях, танках в огородах и привязанных к столбам (ФОТО).

Волонтер из Кривого Рога Виктор Зинченко, который совместно с командой из ОО "Теровское Единство", активно поддерживает Силы обороны, поделился с "Відомо" о повседневной жизни волонтеров и проблемах, с которыми они сталкиваются в своей деятельности.

– Как изменилось волонтерство за три года? Не потеряли ли вы доверие людей, как это ощущается?

- К сожалению, часть доверия людей была утеряна. Это связано с множеством случаев в СМИ, когда недобросовестные волонтеры попадали в скандалы. Поэтому люди стали более осторожными в отношении волонтеров в целом. Тем не менее, есть те, кто работает открыто и продолжает вызывать доверие. Например, в нашей команде мы стараемся быть максимально прозрачными — начиная с получения средств и заканчивая детальными отчетами с фотографиями. Люди видят, как используются их донаты, и это помогает сохранить доверие.

Что касается изменений за три года: запросы значительно увеличились, а волонтерская деятельность стала сложнее. В нашей команде есть люди, которые посвятили волонтерству свою жизнь, но в настоящее время они находятся в розыске военкоматов. Мы понимаем, что если волонтеров мобилизуют, кто будет организовывать доставку пикапов, Старлинков или средств РЕБ? Также возросла усталость в обществе. Люди меньше доверяют сборам, многие потеряли ресурсы или финансовые возможности помогать. Например, в первые дни войны сборы на бронежилеты проходили очень быстро, но теперь они занимают значительно больше времени. Одних только видеообращений от военных уже недостаточно, чтобы мотивировать людей делать пожертвования.

– Как изменялись потребности наших воинов за это время? Было ли сложно адаптироваться к этим изменениям?

– Потребности военных за три года значительно изменились. Сначала им не хватало самого необходимого: формы, обуви, еды. Помню, как в начале войны ребята были в спортивных костюмах с автоматами, потому что военной амуниции просто не было. Проблемы с едой тоже были — часто сухпайки были просрочены или непригодны к употреблению. В дальнейшем запросы стали меняться: нужна была одежда, бронежилеты, плиты. Позже возникла необходимость в техническом обеспечении: генераторах, старлинках, ecoflow. В настоящее время ключевые потребности — это дроны, РЭБы, пикапы, тепловизоры. Адаптироваться к изменениям было непросто. Например, тепловизоры — жизненно важный инструмент для военных, но из-за постоянного использования их часто теряют во время обстрелов. С каждым этапом войны запросы становятся более сложными, но мы стараемся реагировать на них.

– С какими трудностями вы столкнулись в начале своей волонтерской деятельности?

- Самым сложным в начале было объединить команду и направить усилия в правильное русло. Мы занимались восстановлением и укреплением территориальной целостности района, обустраивали бомбоубежища, убирали и восстанавливали их, строили блокпосты. Одним из самых интересных вызовов стало укрепление районной больницы — мы наполнили около 20 тысяч мешков с песком. Блокпосты строили как для военных, так и по собственной инициативе. Это было физически очень изнурительно. Когда наши освободили Херсон, блокпосты, которые мы построили, были демонтированы государством. Сейчас, в новых условиях фронта, многие спрашивают: "Зачем их тогда убирали?"

- Сталкивались ли вы с сопротивлением, непониманием или противодействием со стороны государственных органов или командиров?

– Бывает, что мы звоним военным и спрашиваем, что им нужно, предлагаем помощь. Они готовы принять, но через некоторое время перезванивают и говорят, что командир запретил что-либо просить, потому что "все есть". Это звучит странно, ведь реальные потребности очевидны. Существует бюрократия: все нужно оформлять через акты приема-передачи, но часто командиры или ответственные лица отказываются оформлять документы. Даже когда ребятам нужна машина для эвакуации, мы готовы передать, но из-за нежелания брать ответственность это не осуществляется. В течение всей войны часто слышим фразу "У нас все есть", но реальность другая: обеспечение далеко не полное, а бюрократические препятствия лишь усложняют помощь.

– Как вы определяете, кому помогать? Работаете по запросам или принимаете решения самостоятельно?

- Мы не можем помочь всем, как бы это ни было печально. Решение о помощи принимаем самостоятельно, но следуем определенной очереди и логике. Например, когда едем через Харьков в Донетчину, стараемся объехать как можно больше подразделений на маршруте. К сожалению, иногда не удается заехать ко всем, кто планировался. Случается, что везем гуманитарную помощь, а ребят вызывают на срочный выезд, тогда передаем эту помощь другим. Уже находясь на месте, в Донецкой области, ищем дополнительные возможности помочь тем, кто в этом нуждается. Всегда стараемся действовать оперативно и максимально эффективно.

- Расскажите о своем первом выезде. Было ли страшно?

– Наш первый выезд был на Херсонское направление, когда враг уже приблизился к Кривому Рогу. Мы поняли, что нужно действовать, и большой командой отправились к военным. Тогда мы оказывали помощь не только гуманитарной поддержкой, но и физическим трудом: копали окопы, строили блиндажи, укрепляли позиции. Мне было всего 22 года, и я стал самым молодым председателем организации в Украине. Нашей команде тоже было примерно столько же лет. Мы все работали вместе, объединенные общей целью. Именно из-за этого единства и поддержки мы назвали себя "Терновское Единство". Страха почти не было, хотя враг был близко, над головами летали ракеты, а взрывы слышались постоянно. Молодежь радовалась, когда ПВО сбивало вражеские ракеты. Но я всегда следил за безопасностью и приказывал быстро прятаться в траншею. Были моменты, когда колонны неприятеля двигались в нашу сторону, и мы отходили на 400 метров назад. Наши военные брались за пулеметы, готовясь к бою, но, к счастью, враг менял направление.

- Расскажите об одном из запоминающихся выездов.

– Выездов было много, но некоторые особенно запомнились. Один из них был в Донецкой области. Мы приехали к ребятам на "ноль", и перед нами уже был виден Энергодар. Мы передали им две кареты скорой помощи и остались на ночь. Это был мой первый раз в блиндаже. Приехали поздно вечером, все было темно. А когда утром вышел, увидел все вокруг: местность была обстреляна. Я даже не понимаю, как мы туда доехали. Когда ребята спросили, по какой дороге мы ехали, и мы ответили, то услышали: "Туда ни в коем случае нельзя было ехать, это очень обстреливаемый участок. Там часто бывают 300-е". Другой памятный выезд был на Авдеевское направление. Мы были настолько близки к врагу, что просыпались от пулеметных очередей. Спали в доме, а утром, когда вышли, общались с военными и вдруг увидели, как через огород стреляет наш танк. Поначалу я даже не понял, что происходит. Там постоянно звучали взрывы и работала артиллерия. Эти моменты остались в памяти как напоминание о реалиях войны и важности каждой помощи.

- Случались ли с вами ситуации под обстрелами? Как вы реагировали?

– Да, таких ситуаций было много. Мы часто слышим взрывы, но в большинстве случаев это выходы нашей артиллерии, а не прилеты оккупантов. Однако однажды, когда я остался на ночь у военных на Донбассе, нас обстреляли. Проснувшись, мы вышли на улицу и слышали, как враг работает по нам: над головами